Как живет самый одинокий человек Аргентины на бесплодной земле
Отправляясь в гости к самому одинокому человеку в Аргентине, Крис Хаслам ожидал, что увидит такую же драматическую жизнь, как и окружающие пейзажи. Впрочем, встреча не оправдала его ожиданий.
Интервью складывается не очень удачно.
Я четыре дня добирался до горного северо-западного уголка Аргентины, чтобы поговорить с человеком, который, вероятно, является самым одиноким пенсионером на Земле. Как оказалось, он не так одинок, как я думал... но об этом позже.
Этого обожженного солнцем фермера зовут Дон Роберто Плака. Ему за семьдесят, и он разводит лам на горных склонах вдали от цивилизации, на высоте 5600 м. С поломанного пластикового стула у стены своего приземистого, почти немеблированного дома ему видны четыре вулкана, искрящаяся соляная пустыня и, вдали на фоне черного неба, зазубренная вершина - Cerro del Hombre Muerto (с испанского - Пик Мертвеца. - Ред.).
До ближайшего села - три часа потрескавшейся от морозов и землетрясений тропой, вьющейся через пейзаж, как с картины Дали: стеклянные стены из лавы, внезапные ущелья, где невнимательных подстерегает смерть, токсичные мышьяковые озера.
Это место называют La Puna, что на языке кечуа означает "плохая земля"; по легенде, Бог подарил ее дьяволу, чтобы тот поупражнялся в составлении ландшафта. Собственно, интерес к тому, как и почему кто-то остается жить на такой неистово красивой, но адской земле, и привела меня сюда - и, к сожалению, Дон Роберто неохотно идет на контакт.
Он родился на этом выветренном склоне и прожил здесь все 74 года, говорит он. После смерти родителей он остался один, но жизнь у него "tranquilo" - тихая и мирная.
Именно здесь происходят самые большие на земле колебания температуры: она может варьироваться от +30 до -30 в пределах суток. Вероятно, такие колебания переносить непросто, замечаю я.
Дон Роберто пожимает плечами: "Нормально".
А как насчет пум? Вчера один путешественник-немец рассказал мне, что побывал у соседа Дона Роберто, который живет всего в 88 километрах от него. Этот пожилой мужчина сломал бедро и теперь лежит прикованный к кровати, страдая от голода и обезвоживания. На страже у его дверей - две пумы, терпеливо ждут его конца.
"Пумы? - шмыгает Дон Роберто. - Глупые кошки".
И так, на фоне самого драматического пейзажа в мире, тянется одно из самых скучных в мире интервью.
А продукты? - не сдаюсь я.
"Когда продукты заканчиваются, я не ем. Тоже мне горе".
А здоровье?
"Я молюсь Богу - и через три дня мне становится лучше".
Не одиноко ли ему?
"Да тут все время кто-то ходит, - вздыхает Дон Роберто. - Не прошло и двух месяцев, как у меня был гость".
Бури, землетрясения, обвалы, извержения вулканов?
"Нет, я приношу жертвы Пачамаме, и она меня защищает", - Дон Роберто вспоминает божество инков.
Он проводит меня по своему огороду. В земле прокопанные канавки, по которым бежит талая вода из ледникового потока. Здесь растет гуаява, картофель и авокадо.
Дон Роберто показывает на сливу. "Ей никакие морозы не страшны", - говорит он и с ловкостью йога наклоняется, чтобы перекрыть одну из канавок осколком стекла.
Есть ли у него радио? Нет.
Телевидение? Нет.
Неужели ему не скучно? Дон Роберто бросает на меня усталый ироничный взгляд. "Скучно? - переспрашивает он. - Мне некогда скучать".
Среди его ежедневных обязанностей - возделывать огород, молиться Богу и ухаживать за небольшим стадом лам, некоторые из которых сейчас пасутся "в долине, там, сзади", - машет он рукой.
"Там, сзади" - это 35 километров туда и обратно, через перевал, который регулярно накрывают снежные бури.
"Это опасный маршрут", - говорю я.
"Ничего страшного", - отвечает Дон Роберто.
Дом Дона Роберто Плака
Пора извлечь козырную карту, последнюю надежду журналиста-неудачника. Вот этот спасительный прием: надо сделать очень заманчивое предложение, понимая, что собеседник его, конечно, отклонит. Из того, как он обоснует свой отказ, получается очень красивый поворот истории.
"То есть, если бы правительство предложило вам новенькую квартиру в Сальте, - это большой город, до которого отсюда два дня на машине, - с центральным отоплением, кондиционером, водопроводом и плоским телевизором, вы бы согласились?"
Дон Роберто смотрит на меня, как на идиота: "Конечно, согласился бы".
И вот причина, по которой этот непробиваемый старый прагматик радостно ухватится за шанс отсюда сбежать: он здесь не так одинок, как пытается показать.
За его домом я вдруг вижу еще один - но в своем лаконичном рассказе о тридцати годах жизни в одиночестве Дон Роберто не упоминал никаких соседей! Когда я спрашиваю о том доме, он бросает на меня взгляд темнее, чем метель с чилийского границы. Он не собирается обсуждать соседей. Похоже, что наше интервью "terminado" - завершилось.
Позже в тот вечер на запыленном хуторе Толар Гранде, что на 140 км севернее, я узнаю правду.
Рядом с Доном Роберто живет его сестра, рассказывает мне официантка. Никто не помнит, почему они поссорились, но они не говорят уже тридцать лет.
Похоже, что в книге заклинаний Пачамамы нет ничего сильнее семейных распрей.
