"Парламент дал Ельцину такую степень власти, что президенту вполне логично захотелось всю власть"

Saturday, 5 October. 2013

Официальной версией событий, с которой президент Борис Ельцин выступил по телевидению 5 октября 1993 года, стал постулат об успешном подавлении гражданами и силовыми структурами "фашистско-коммунистического мятежа".

Сам факт выступления президента вызвал вздох облегчения у многих: во время трагических исторических событий в ночь с 3 на 4 октября Ельцина не было видно ни по телевидению, ни на митинге у Кремля, на который призвал москвичей собираться недавно вернувшийся в правительство первый вице-премьер Егор Гайдар. Координацию силовых мероприятий в ту ночь осуществлял также Егор Гайдар. Об этом вспоминает, в частности, военный эксперт Виктор Баранец, работавший тогда пресс-секретарем министра обороны России.

Что касается смысла заявления Ельцина, то расстрел парламента был активно поддержан частью интеллигенции, выдвинувшей в опубликованных в газетах открытых письмах те же аргументы, что и президент: "Назад в СССР нельзя". Силовой разгон парламента поддержали США.

С определением "красно-коричневые" не согласны депутаты Верховного Совета и поддержавший их низложенный Ельциным представитель исполнительной власти - вице-президент Александр Руцкой. Руцкой по этому поводу иронизирует над Геннадием Зюгановым, ушедшим еще 24 сентября из находящегося на осадном положении Верховного Совета с намерением "поднимать народные массы": "Ушел и не вернулся. А спустя две недели после расстрела Верховного Совета партии, не участвовавшие в этих трагических событиях, подписали договор о взаимопонимании и сотрудничестве с Ельциным: ЛДПР, КПРФ. Ну и какие мы красные?"

Депутат Верховного совета Илья Константинов уверен, что в декабре 1993 года коммунисты-реакционеры действительно противостояли либералам. Только коммунистами были не те, на кого указал Ельцин: "И Ельцин, и Геннадий Бурбулис, и Сергей Шахрай были коммунистами. А кем был Гайдар, работавший в журнале "Коммунист"? Он был еще и пропагандист коммунистической идеологии... Эти люди не признали бы ни академика Сахарова, ни Сергея Ковалева, ни Марину Салье... А Ельцину нужен был только покорный парламент. Меня лично московская интеллигенция называла красно-коричневым чудовищем. А я вообще-то начинал в "Демократической России". Что поделать, среди журналистов либеральные настроения тогда преобладали, и они так это понимали". Илья Константинов, по его словам, и сегодня является поборником демократии и парламентаризма, будучи одним из активных членов Координационного совета оппозиции.

"Красно-коричневым мятежом", справедливо подавленным, действия защитников парламента относительно недавно вновь назвал Анатолий Чубайс.

Экономист Андрей Илларионов предлагает обратиться к фактам: "Красно-коричневый парламент" избрал Бориса Ельцина председателем Верховного Совета в 1990 году, поддержал Ельцина как президента России в его противостоянии с ГКЧП во время августовского путча, абсолютным большинством голосов поддержал программу Ельцина по экономическому и государственному реформированию России, по открытию страны, по включению ее в мировое сообщество, большое количество законов и постановлений по поддержке бывших политзаключенных, по реабилитации невинно осужденных узников ГУЛАГа, по возвращению исторических имен на карту России…."

Однако не все бывшие политзаключенные СССР были признательны парламенту за закон о реабилитации. Так, Владимир Буковский называл Верховный Совет "мастодонтом", с которым необходимо покончить (его интервью с такими словами было опубликовано после апрельского референдума 1993 года и до октябрьских событий).

Настоящая причина таких оценок - надежда. Надежда на быстрые демократические перемены под руководством президента Ельцина. "России нужна сильная президентская власть, по крайней мере, пока", - говорил Буковский. В 2013 году можно разводить руками: демократия без разделения властей получилась "суверенной". Некоторые собеседники РС признались, что спустя годы изменили свои оценки событий начала 1990-х. Илья Константинов сегодня горд тем, что его известная политическая соратница - Марина Салье, вместе с которой он создавал демократические партии в Ленинграде-Петербурге, поддержавшая Ельцина, сказала "я была неправа" через пять лет после расстрела парламента.

При этом едва ли спикер Верховного Совета Руслан Хасбулатов, похоже, выступающий сегодня в роли Кассандры ("я же говорил"), был таким уж провидцем с самого начала. Ведь Верховный Совет возлагал высокие надежды именно на президента Ельцина, предоставив ему чрезвычайные полномочия по экономической реформе 1 ноября 1991 года. Андрей Илларионов считает, что это в итоге и привело к гражданской войне: в 1992-1993 годах парламент считал, что Ельцин все еще был обязан с ним советоваться, а Ельцин, или, скорее, его окружение, стремились в важнейших вопросах без парламента обойтись. Социолог Александр Тарасов, анализируя октябрьские события 1993 по горячим следам, заметил тогда, что "сам парламент дал Ельцину такую степень власти, что президенту вполне логично захотелось ВСЮ власть".

Руслан Хасбулатов сегодня обличает Бориса Ельцина, называя его преступником, расстрелявшим парламент. Однако вопрос об ответственности парламента, передавшего власть Ельцину уже в 1991 году, ставит его в тупик: "Ну да, сами виноваты, дали всю власть Ельцину. Но мы же ему доверяли", - говорит Хасбулатов.

Александр Руцкой сетует: "до определенного момента все законодательные инициативы, с которыми выступал Ельцин, - все вносилось, в том числе и должность президента России в Конституцию решением Съезда народных депутатов. И никто ему не мешал. А дальше - ну кто мог согласиться с этой безумной приватизацией?"

Приватизация действительно окончательно поссорила парламент и Ельцина, вспоминает Илья Константинов. По его словам, "с самого начала было видно, что готовится олигархический вариант приватизации; Верховный Совет настаивал на именной и постепенной приватизации, а Гайдар и Чубайс хотели анонимные ваучеры и приватизировать сразу все".